***
Город был готов встретить врага. Он хладнокровно подготовил для встречи всё - щурился амбразурами, расставил зенитки, перегородил улицы рогатками и ежами. Завтра, послезавтра, через неделю, месяц - он будет терпеливо ждать. А там - уж как получится. А сейчас он укрывался в ночь, как спать под шинель - сжавшись с головой, оставив только на западе узкую бледную щёлку, из которой поддувало ледяным осенним сквозняком.
Спать. Ждать утра. И никаких огней - только светлые пятнышки фонариков патрулей и фары редких машин.
В маленьком дворике на Садовом кольце было уже почти совсем темно. А в подворотне дворика, под покровом темноты, творились мрачные дела: кого-то торопливо били. Метались едва различимые тени, шаркали по асфальту ноги, слышалось натужное сопение, гадкие звуки точных попаданий, брань вполголоса. Кого били, впотьмах было не разобрать - жертва металась бледным пятном, и выдавали её тоже только звуки, гнусавые и заискивающие.
Били по очереди, вполсилы - ладонями по мордасам. Впрочем, хруст стоял, как от кулаков.
- Пасквиль.
- Паскудство.
- Поганец.
- Подлость.
- Подонок.
- Пошлятина.
- Го-гос... товарищи... я... я же...режиссёр... это художественное видение! Я к вам со всей душой...
Очередной бьющий вдруг остановился.
- Стойте! - прорычал он глухо. - Слишком примитивно. Надо сделать его таким же скотом, как он нас!
- Зараз и сделаем, - ответил уверенный баритон. - Не ногами ж його пинать по башке. Ты давай, не задерживай, а то патруль скоро.
Тут со стороны улицы послышался рокот мотора.
- АТАС!!!
В подворотню ворвался ослепительный свет. Фары высветили всю сцену расправы, каждый волосок на шинелях - как фотовспышка.
Захлопали дверцы, мотор затих - но фары остались. Все в подворотне обречённо застыли. Попались, что уж там... Не слышно стало даже разгорячённого дыхания. Только жертва медленно оседала по стене - жалкая, трясущаяся, с мокрыми усами, в заграничном белом костюме и с пижонским кашне.
- СМИРНО!!!
Грохнул десяток пар каблуков.
Со стороны бьющих в глаза фар приближались шаги - мягкие, но гулкие под арочным сводом. Кто-то пробормотал, с неожиданным удовлетворением: "Врали, суки. Не уехал."
Шаги остановились, чиркнула спичка. Подошедший неторопливо прикуривал - слышно было, как потрескивает сухой табак.
Жертва отчётливо издала звук сдувающегося пляжного мяча - хорошо протомлённого солнцем мяча, из которого выскочила затычка.
Наконец, послышался негромкий, такой знакомый голос:
- К сожалэнию, товарищи курсанты, ми не можем с ним сделать, что он заслуживает. Он - из другого времени. Так что ви продолжайте, пожалуйста... Кто крайний?
